История одной фотографии

15 мая 2015 г. в Центральной библиотеке прошло заседание клуба «Краевед», посвященное 70-летию Великой Победы.
Тема заседания: «История одной фотографии».

Мой отец, гвардии старшина-санинструктор 56-й гвардейской стрелковой дивизии 6-й гвардейской Армии Пысин Иван Александрович, погиб 18 января 1944 года, вынося с поля боя очередного раненого бойца. Было ему в то время 26 лет.

Учеба на курсах санинструкторов. Служба в санроте.

Призвали отца в Армию сразу после начала Великой Отечественной войны - в июле 1941 года. Мой отец в подростковом возрасте повредил в лесу ногу топором. И его сначала признали негодным к строевой службе и со сверстниками на срочную службу в армию не взяли. Но это был широкоплечий высокий, сильный красавец-мужчина. Когда началась война, о нем вспомнили. Так он оказался на курсах санинструкторов в городе Слободской Кировской области. По словам моей матери, какое-то время преподавал на этих курсах. А потом в звании сержанта-санинструктора его отправили на Калининский фронт в 56 гвардейскую стрелковую дивизию (сведения из архива Министерства Обороны России и общероссийской базы данных). По кинофильмам, по книгам у нас сложилось впечатление, что раненых бойцов с поля боя вытаскивали только девушки. Фактически это было не так. В составе воинских формирований были специальные санитарные роты (санроты), в которых в основном служили солдаты-мужчины. В прифронтовых районах располагались полевые медсанбаты, которые располагались в полевых палатках на расстоянии 150-200 метров и передвигались вместе с линией фронта. В санитарные роты специально подбирали крепких, рослых бойцов, чтобы они могли переносить в машины, в санитарные поезда раненых крупного телосложения. Санинструкторы вместе с полевыми хирургами участвовали в тяжелейших операциях. С передовой выносили раненых во время боя, а после боя - с нейтральных полос. Оказав первую помощь, доставляли их в медсанбаты. Что такое служба в полевом (прифронтовом) медсанбате?

Слово ухтинке Анне Михайловне Филимоновой, которая служила санитаркой в эвакогоспитале (газета «НЭП», 5 июня, 2015 г.) Хотя эвакогоспиталь располагался километрах в пятидесяти от линии фронта, но по условиям работы с ранеными и по общей обстановке он очень похож на прифронтовой медсанбат.

- Мы с подружками Катей и Шурой остановились в избе у одинокой бабушки. На следующее утро нас отвели в госпиталь и стали учить элементарным навыкам оказания первой медицинской помощи. Поначалу было очень страшно… Этого невозможно забыть. Раненые поступали в очень тяжелом состоянии, после страшных ранений, некоторые с уже отрезанными конечностями, другие – нуждающиеся в ампутации… Солдаты лежали, как живое мясо, без рук, без ног, без глаз. Бойцы, раненые в живот, стонали, истекая кровью, и постоянно просили пить. Невыносимый запах крови, гноя, лекарств, гари – этот запах, как и все остальное, невозможно забыть. Очень много раненых умирало. Вместо бинтов были тряпки, мы их стирали, сушили и снова перевязывали солдат. Не хватало медикаментов, некоторые раны лечили какими-то народными средствами. Бинты и лекарства появились уже позже. Часто медсанбаты и эвакогоспитали попадали под бомбежки противника. Бывало, палатки со всем медперсоналом разносило в клочья, а в это время там шла тяжелейшая операция.

Об обстоятельства гибели

В таком медсанбате санитарной роты 56-й гвардейской стрелковой дивизии, 6-й гвардейской армии, которая воевала на Калининском фронте, отец прослужил, по нашим подсчетам, около двух с половиной лет. Но в январе 1944-го удача отвернулась от отца: он погиб, вытаскивая с поля боя очередного раненого. Погиб и раненый, которого он спасал. Их обоих прошила пулеметная очередь, выпущенная с немецких позиций. Пули попали обоим в туловище и ноги. Похоже, что их смерть была мгновенной.

Откуда мне, его сыну, известно об этих обстоятельствах, о деталях его гибели? Дело в том, что один офицер, которого отец спас от неминуемой гибели, написал моей матери письмо, в котором рассказал о том, как погиб отец. Сообщил офицер и о том, что похоронили отца с воинскими почестями в одиночной могиле у деревни Погары, Калининской области. Позднее пришло официальное извещение о гибели отца – «похоронка».

Поиски могилы отца

К сожалению, ни того письма офицера, ни похоронки на отца в нашей семье не сохранилось.

Но я никогда не забывал, что мой отец погиб во время Великой Отечественной войны. Помнил я и о том, что на меня, как на сына военнослужащего, погибшего на фронте, в школьные годы выплачивалось пособие.

В 1975 году, когда в Советском Союзе широко праздновалось 30-летие Победы в Великой Отечественной войне, я почувствовал большую несправедливость. Почему, размышлял я, так чествуют, буквально носят на руках тех, кто вернулся с фронта живым, пускай раненым, пускай пройдя на фронте неимоверные тяготы и лишения? Но ведь он вернулся живым! Почему вернувшиеся живыми участники войны окружены таким всеобщим вниманием и заботой, они имеют разные серьезные льготы. Им помогают решать проблемы своих детей и даже внуков. А мой отец, который заплатил за Победу самой дорогой ценой – ценой своей жизни! - ничем не может мне помочь в решении моих проблем. Почему моего отца вспоминают только в минуту молчания в числе других погибших - в 19 часов 9 мая? Во время этих горестных размышлений у меня появилось стойкое, непреодолимое желание побывать на месте гибели отца. И я принял твердое решение разыскать могилу отца. Я помнил, по рассказам матери, о том письме офицера, знал, что отец не пропал без вести (как мои дед и дядя), а был похоронен около какой-то деревни в одиночной могиле.

Поиски начал с Центрального архива Министерства обороны, который находится в городе Красногорск, Московской области. На мой запрос пришел ответ, что отец похоронен в деревне Погоры Калининской области. Написал в Калининский областной военкомат. Мне ответили, что в Калининской области такой деревни нет и не было. Но в то же время подсказали, что тот район Калининской области, где шили тяжелые бои в 1944 году, в послевоенное время передавался частично в Великолукскую, частично в Псковскую области. Написал в Великолукский и Псковский областные военкоматы. И вот, наконец, пришла радостная весть из Псковского областного военкомата. В письме сообщалось, что действительно 56-я гвардейская дивизия 6-й Гвардейской Армии участвовала в боях за освобождение Псковской области в нынешних ее границах. И мой отец воевал здесь в составе 56-й гвардейской дивизии. Сообщался и адрес братской могилы, в которой похоронен отец: село Байкино, Себежского района, Псковской области. В письме сообщался и маршрут следования к могиле. Я нашел могилу отца!

Поездка на могилу отца

Летом 1976 года мы с женой поехали к месту захоронения отца. На поезде Москва-Рига доехали до станции Идрица, Октябрьской железной дороги. От станции рейсовым автобусом Идрица-Сутоки доехали до деревни Байкино. Двинулись в направлении дома, который был виден вдали (оказалось, это был единственный дом, оставшийся от большого села, отстроенного после войны: во время войны все село сгорело). Приближаясь к дому, мы увидели справа от дороги, на окраине села братскую могилу. Ее нельзя было не заметить по высокому скульптурному памятнику. Издалека была хорошо видна скульптура солдата, он стоял в шинели, в полный рост, на голове – пилотка. Правая рука держит большой венок, прислоненный к ногам, левая – ремень автомата, висящего на левом плече.

Не передать словами волнения, которое охватило меня, когда я стал приближаться к могиле. Ноги стали ватными. И вот я рядом с могилой. Наклоняюсь. Моя рука касается железобетонного бруствера. Я говорю «Здравствуй отец! Прости, что нашел тебя, когда стал намного старше тебя…».

Осматриваем воинское захоронение. Могила огорожена металлическим забором. Вокруг выросли большие деревья, в основном березы. Внутри, за забором все заросло высокой травой. Слева от скульптуры – стела из металла темного цвета. На ней выгравирован список захороненных. Мы насчитали 160 человек, хотя надпись вверху гласит: «В этой братской могиле похоронено 1562 военнослужащих и 2 партизана». Похоронены в основном рядовые, сержанты, несколько старшин. Фамилии почти все русские. Мы с удовлетворением отметили, что это захоронение посещают родственники погибших, т.к. заметили, что на бруствере по периметру могилы прикреплено довольно много фотографий молодых солдат, сержантов, старшин с указанием дат рождения и смерти. Отмечаем факт: почти все погибли в 1943-44-м годах в возрасте от 20 до 30 лет. На некоторых табличках ниже фотографий – надписи: «от мамы», «от сына и дочери», «от внуков», названия городов, других населенных пунктов, откуда приезжали родственники. Из Республики Коми здесь побывали родственники из Воркуты.

Мы с женой возложили на могилу большой букет цветов. Прикрепили к брустверу привезенную с собой фотографию отца на керамике, где обозначены даты рождения и гибели 1918-21.01.1944. Я еще раз мысленно проговорил: отец, ты был такой молодой – тебе было всего 26 лет! Налили с женой из современной уже солдатской фляжки в металлические кружки «по сто грамм фронтовых», помянули отца, вспоминали некоторые эпизоды из жизни отца, «Вани-гармониста», о которых мне рассказывала его мать (моя бабушка).

В селе Байкино мы переночевали у пожилой женщины Анны Дмитриевны. Вечером она рассказывала нам, как жители их деревни выживали во время войны. Ане тогда было лет пять лет, и она хорошо помнит, как жили они со своей бабушкой в лесной землянке, т.к. все дома во время страшных боев сгорели.

Рассказала Анна Дмитриевна и о том, как местные жители помогали солдатам хоронить погибших. В некоторых местах, вспоминала она, причитая, наших погибших солдат было так много, что они лежали один над другим в несколько рядов.

На следующий день мы с Анной Дмитриевной побывали на месте, где когда-то была деревня Погары (около которой был первоначально похоронен мой отец в одиночной могиле). Во время боев, когда здесь была линия фронта, которая много раз переходила то к нашим, то к немцам, деревня Погары, как село Байкино, сгорела. После войны эти места были распаханы и превращены в поля. На них выращивали рожь, ячмень, сажали картошку, капусту. В последние годы уже давно ничего не сажают. Бывшие поля заросли травой, мелким лесом. Там, где стояли дома, особенно буйно растут высокие сорняки.

Походили мы с Анной Дмитриевной и по сосновому лесу, который хорошо помнит войну. Неплохо сохранились блиндажи, совсем обвалились, заросли травой и лесом окопы и ходы сообщения. То тут, то там мы видели в земле углубления в форме прямоугольников – наверняка это были осевшие со временем одиночные могилы наших воинов. Невольно появлялось желание попытаться покопать землю (может, на какой-то артефакт войны нечаянно наткнемся). Но председатель Сутокского сельского Совета строго-настрого предупредила Анну Дмитриевну, чтобы приехавшие гости не вздумали где-нибудь копать: какие бы то ни было раскопки в этих местах категорически запрещены. Бывшие места боев все еще считаются опасными – возможно, где-то все еще лежат готовые взорваться снаряды, всевозможные боеприпасы.

В сосновом лесу на земле валялось много ржавых, местами пробитых касок в основном наших солдат, пулеметные, автоматные гильзы, осколки от снарядов, мин, бомб. Мы взяли с собой на память (а также для музея) две проржавевшие, местами пробитые каски, которые принадлежали нашим советским солдатам. Взяли также несколько патронов разного калибра, которые от времени покрылись зеленым налетом, ведь они пролежали на земле 31 год! Анна Дмитриевна очень сожалела, что мы не приехали сюда раньше. «Чего тут только не было вокруг!» - горестно вздыхала она.

Там же я нашел хорошо сохранившуюся гильзу от крупнокалиберного пулемета. К сожалению, так и не удалось выяснить, чья она – наша или немецкая. Не могли в этом помочь и бывшие участники войны, т. к. на гильзах не нашли никакой маркировки. Возможно, это наша гильза, не исключено – что немецкая.

Перед отъездом я набрал в гильзу земли с могилы отца. На память. Это был сухой песок: видимо, здесь неоднократно делали подсыпку оседающей земли. Прощаясь, я мысленно повторял: «До свидания, отец… Спи спокойно. Я не забуду тебя никогда»

Вот уже много лет, когда мы в семье отмечем День Победы, перед минутой молчания (в 19 часов, когда вся страна поминает всех не пришедших с войны) я ставлю на стол эту гильзу рядом с портретом отца, достаю чудом сохранившееся письмо отца с фронта моей матери, зажигаю свечу, наливаю из солдатской фляжки в железную кружку водки … А когда наступает минута молчания, я молча перечитываю письмо отца, чаще со слезами на глазах. И вспоминаю отца. Который под березами лежит - в братской могиле около села Байкино.

Когда была жива моя мать, вдова с 20 лет, которая так и не выходила замуж, она всегда молча плакала в минуту молчания. А еще мать плакала, когда слышала песню в исполнении Валентины Толкуновой, когда звучали слова: «какой бы мы счастливой были парой, мой милый, если б не было войны». Только мать немного меняла слова, она говорила: «Какой же мы красивой были парой, мой милый… Ах, если б не было войны…» Отец мой был высоким черноволосым красавцем, хорошим, известным во всей округе гармонистом. Его так и звали «Ваня-гармонист». Мать тоже была красивой женщиной. Их семейное счастье после свадьбы продолжалось всего около года. Все разрушила война.

О моих дяде и деде

Мои дед и дядя тоже не вернулись с войны.

Дед (отец моей матери) рядовой Владимиров Лука Андреевич, 1918 года рождения, пропал без вести в ноябре 1943 года в возрасте 52-х лет. Это была для него уже вторая война. Он был участником Первой мировой войны. Но тогда судьба хранила Луку: он вернулся домой живой, невредимый. По рассказам бабушки, на этот раз, уходя на фронт, Лука Андреевич говорил ей: меня уж не ждите, чувствую, не вернусь. На войне выживают самые изворотливые, сильные и, извините, наглые. А я не такой, да и возраст мой не позволит мне угнаться за молодыми. Так оно и случилось. Его жена, Мария Семеновна (моя бабушка) в ноябре 1943-го получила похоронку (как называют извещения с фронта о гибели родных), в которой сообщалось, что ее муж пропал без вести.

Дядя (брат моей матери) рядовой Владимиров Алексей Лукич пропал без вести в январе 1942-го. Было ему в то время 24 года. Мать и бабушка особенно горько переживали гибель именно Алеши. Во-первых, он был любимцем в семье. Во-вторых, случилось так, что у него до ухода на фронт так и не было девушки. В-третьих, уж очень он любил детей. Но судьба не позволила ему ни завести свою семью, ни понянчить своих детей.

Помню, как моя бабушка получила одну из похоронок. Скорее всего, это было извещение о гибели ее мужа Луки. Тогда мне шел уже третий год, поэтому, наверно, я и хорошо запомнил этот момент. Услышав какой-то неестественный, громкий крик-стон бабушки, я прибежал из кухни в комнату и увидел как она, продолжая кричать, медленно сползает на пол, держась одной рукой за косяк двери, в другой ее руке была какая-то бумажка (это была похоронка)…

Запах бинтов. Было это по моим подсчетам в 1949-50-м годах, т.к. помню, что я только начал ходить в школу. Наш сосед в деревне вернулся с войны без левой ноги с сильно поврежденной левой рукой. Говорили, что он подорвался на мине. Вместо левой ноги у него уже был протез в форме круглой металлической палки, как его говорили, с резиновым наконечником внизу. Ходил он как-то странно, подпрыгивая на этой «не своей ноге». Видимо, раны на ноге уже зажили. А вот левая рука была постоянно в бинтах. Когда мы заходили в их дом, чтобы вместе со старшим сыном этого фронтовика идти в школу, в нос ударял какой-то неприятный, гнилостный запах бинтов, которыми раненый перевязывал свои раны, и которые постоянно сушились развешанными по комнате. Скоро мы перестали заходить в этот дом, мальчик встречал нас на улице. А запах тех бинтов до сих пор помнится. 

Хотят ли русские войны?

Закончить свой рассказ хочу стихами Евгения Евтушенко, на которые композитор Э.Колмановский в 70-е годы прошлого века написал широко известную песню «Хотят ли русские войны?».

Хотят ли русские войны,
Спросите вы у тишины
Над ширью пашен и полей,
И у берез и тополей,
Спросите вы у тех солдат,
Что под березами лежат.
И вам ответят их сыны –
Хотят ли русские,
Хотят ли русские войны.

Надеюсь, я ответил на этот вопрос, ответил как сын одного из тех солдат, что под березами лежат.

Бирюзов А.
(из выступления перед учащимися 8-х классов г. Ухта в период акции «Я помню, я горжусь!» в Комнате боевой славы ООО «Газпром трансгаз Ухта» накануне 70-летия Победы)

 Перед вами единственный сохранившийся в нашей семье снимок, на котором изображен мой прадедушка, участник Великой Отечественной войны Иван Васильевич Булдаков.

Фотография была сделана в г. Житомире, во дворе частного дома по улице Сталинградской (ныне Бориса Тэна) в августе 1959 года. Маленький мальчик на коленях у прадедушки – мой папа Георгий Владимирович Булдаков, тогда просто Жорик.

Долгое время мы знали историю участия прадедушки в войне лишь со слов отца, из его детских воспоминаний. Но в этом году, благодаря работе электронного ресурса «подвиг народа», удалось частично восстановить его фронтовой путь, уже основываясь на данных официальных документов.

Итак, начнем по порядку. Иван Васильевич Булдаков родился в 1893 году в селе Пышкет (Пышкетское; Пышкез) Юмской волости Глазовского уезда Вятской губернии (ныне территория Удмуртии), по национальности – удмурт. К слову, по данным «Книги Вятских родов» В. А. Старостина на 1891 год в этом селе проживало целых 24 семьи Булдаковых, основное занятие жителей – поденщик.

В 1918 году Иван Васильевич был мобилизован в ряды Красной Армии. Добровольно ли прадедушка принял сторону большевиков или вышло случайно, кто первым призвал, к тому и пошел, доподлинно не известно. Но служба в армии, видимо, больше пришлась ему по душе, чем крестьянская жизнь, поэтому после окончания Гражданской войны он не оставляет военного дела, покидает, уже навсегда, родные края и оседает на Западной Украине. Там он знакомится со своей будущей женой, моей прабабушкой, Леонилой Ивановной Комарницкой (1898 г.р.), учительницей начальных классов. Может быть, сначала он знакомится с прабабушкой, и из-за этого решает остаться, может быть причинно-следственная связь была другой? Семейное предание хранит молчание по этому поводу. Но как видно из документов, в 1929 году Иван Васильевич был призван в Красную Армию уже Житомирским РВК. Таким образом, он встретил начало Великой Отечественной войны в качестве профессионального военного и, судя по географическому расположению военного округа, к которому он был приписан, в действующей армии с первых дней войны. Пока мне не удалось воссоздать его фронтовой путь полностью, есть лишь две точно установленные линии – участие в Сталинградской битве и Харьковской наступательной операции.

Зимой 1942-1943 гг. в звании подполковника Булдаков Иван Васильевич командует 105 инженерно-минным батальоном 5 Инженерно-минной бригады в составе Донского фронта, силами которого во взаимодействии со Сталинградским и Юго-Восточным фронтами, как известно, осуществлялось блокирование, окружение и ликвидация крупной немецкой группировки под Сталинградом. Летом 1943 – он уже командует 107 инженерным батальоном 69 Армии, входившей в состав Воронежского, а с июля 1943 г. в состав Степного фронта (Харьковская наступательная и Белгородско-Харьковская операции).

Для меня мирного, не связанного с военным делом человека, особо не увлекающегося военной историей, словосочетание «инженерно-минный батальон» мало о чем говорит, поэтому захотелось узнать поподробнее о подобных воинских подразделениях. Оказывается, в любом учебнике по военному делу сказано, что инженерно-минный (позднее их переименуют в инженерно-саперные) батальон относятся к батальонам с широким спектром решаемых задач по полному инженерному обеспечению войск. Организационно они могут состоять из следующих рот, выполняющих определенные задачи, а именно:

• инженерно-саперная рота – установка минных заграждений, установка инженерных заграждений, разминирование минных заграждений;
• инженерно-техническая рота – оборудование траншейных линий, укрытий и укреплений, организация полевого электропитания, организация полевого водоснабжения;
• инженерно-дорожная рота – оборудование временных грунтовых дорог и возведение мостов;
• понтонная рота – обеспечение понтонной переправы.

В батальоне, как правило, было около 300 человек.

В одном учебнике, даже было сказано, что Наполеон проиграл битву при Ватерлоо из-за того, что не провел инженерную разведку местности, не учел наличие обычного оврага во время атаки.

Так что под словосочетанием «инженерно-минный батальон» кроются вполне определенные задачи, решение, грамотное, профессиональное выполнение которых может определить судьбу сражения. Хотя, конечно, так, можно сказать обо всех воинских подразделениях, как известно, «каждый кулик свое болото хвалит».

Безусловно, бесценным источником информации о конкретных боевых делах являются наградные листы, которые стали нам доступны в сети интернет благодаря кропотливой работе сотрудников архива Министерства обороны. Не удержусь, и приведу две выдержки из наградных листов прадеда:

«Тов. Булдаков, будучи командиром 105 ИМБ, обеспечил четкое командование батальоном, приданного 252-й СД с задачей инженерного обеспечения наступательных действий дивизии…  18.1.43 г. группы блокировщиков, имея задачу, подавить огневые точки противника, ворвались в расположение противника, блокировали и уничтожили два блиндажа с их гарнизонами 8 чел. и при дальнейшем наступлении уничтожили до 50 немцев.

В насыпи ж. д. полотна устроено три прохода для пропуска танков, артиллерии и автотранспорта и этим самым обеспечили успех наступления.

21.1.43 г., по заданию командования дивизии, произведена инж. разведка на участке 924 СП, в результате чего были выявлены: расположение огневых точек противника, количество и местонахождение его техники, а также проверены участки минных полей…

За отличное руководство и организацию работ при выполнении боевых задач достоин Правительственной награды орден «Красная Звезда».

Или другая цитата: «Подполковник т. Булдаков Иван Васильевич командует 107 инженерно-минным батальоном, обеспечивающим боевую деятельность 69 армии. Батальоном, под руководством подполковника тов. Булдакова, проделана большая работа по минированию, как впереди боевых порядков частей 69 армии, так и в глубине полосы обороны…

С началом боевых действий дивизии 69 армии батальон тов. Булдакова был брошен на усиление левого фланга … полосы обороны. Саперы подполковника т. Булдакова с честью выполнили возложенные на них задачи. Подполковник т. Булдаков отлично руководил минированием под огнем, показывая пример храбрости и бесстрашия… Подполковник т. Булдаков умело ориентировался в направлении движения танков, минируя правильно эти направления, следствием чего явился подрыв 5 танков на минных полях, установленных его саперами.

Подполковник т. Булдаков достоин награждения орденом «Красная звезда».

Благодаря небольшому погружению в военное дело, приведенным документам, мне стал более понятен повседневный «фронтовой труд» прадеда и степень ответственности за жизни других людей. Почему-то особенно крепко мне запали в душу, и вызывают необъяснимую гордость, строки из его наградного листа лета 1943 года: «Вследствие твердого порядка и дисциплины в батальоне, не было случая подрыва на минах среди личного состава батальона…».

Булдакова Е. Г. 

В 2012 году на заседании клуба «Краевед» я уже рассказывала историю о своих родителях. Она напечатана в книге «Сборник Рассказов о Великой Отечественной войне членов Ухтинского клуба «Краевед»».

Хочу поблагодарить ОАО «Газпром», которое в этом году объявило конкурс «Дети о войне «Наша Победа. Моя История». Я приняла участие в этом конкурсе. Представила статью «Их не сломили ни война, ни ГУЛАГ».

На фото справа мой папа Арсений Иванович Саполнов, ему 29 лет. Он был призван в армию в 1938 г. Службу проходил на линкоре «Октябрьская революция», порт приписки Кронштадт. Фото сделано в 1942 г. В сентябре 1941 г. линкор получил сильное повреждение. Бомба пробила две палубы корабля, и он встал на ремонт. В январе 1942 г. папа был направлен на курсы младших лейтенантов в г. Ленинград. После курсов его направили на магнитный катерный тральщик связистом дивизиона. В его дачу входило освобождение Финского залива от магнитных бомб. Прослужил до 1948 года.

На снимке папа с другом. К сожалению, не мог вспомнить его фамилию. Рассказывал, что тот пошел в аптеку за лекарством и не вернулся. Возможно, погиб во время обстрела Ленинграда. А фотография сохранила образ этого человека.

В то время в Ленинграде жили дети папиного брата Ивана. Папа разыскал их и помогал семье до отправки на Большую Землю.

Папа участвовал в финской компании, прошел войну без единого ранения. Удостоен ордена Красного Знамени (1945) и «Отечественной войны» 2 степени (1944), медалей «За оборону Ленинграда» (1942), «За отвагу» (1944), «За боевые заслуги» (1940, 1947), «За победу над Германией в Великой Отечественной воне 1941-1945 гг.» (1945).

Моя внучка живет в Москве и учится во втором классе. Детям дали задание рассказать о своих дедушках или прадедушках. Я послала им историю, которая была размещена на сайте «Газпрома» и она рассказала ее на уроке Памяти.

4 июня 1948 году за анекдот про М.И. Калинина в офицерском собрании он был осужден Кронштадтской ВМБ Балтийского флота по ст. 58-10 ч. 1 УК РФССР на 10 лет лишения свободы. Срок отбывал в Ухто-Ижемском исправительно-трудовом лагере, где в 1948 г. познакомился с моей мамой Софией Федоровной. В 1952 г. родилась я. Считаюсь репрессированной, дочерью врага народа, так как родилась, когда родители находились в заключении в лагере.

Прочитав книгу Т.В. Петкевич «Жизнь сапожок непарный», была поражена тем, какая судьба ожидала детей, родившихся в лагере. Я могла оказаться в детском доме, где получила бы другую фамилию и не знала бы ничего о своих родных.

После освобождения из лагеря в 1953 г., работая в системе МВД, мой папа Арсений Иванович Саполнов был представлен к Ордену Ленина, но так как был репрессированным, его наградили Орденом Трудового Красного Знамени.

Векшина Т. А.

На снимке мой молодой отец Аполлон Георгиевич Квачантирадзе, который родился в 1918 г.

Фото 1939 года. Он только что закончил обучение в полковой школе в г. Энгельс, на Волге. Находился на срочной службе с 1938 года. Он еще не знал, что впереди у него финская кампания, участие в освобождении Бессарабии. Не знал, что 22 июня 1941 в составе 26-го мотоциклетного полка 18-го механизированного корпуса 9-й армии Одесского военного округа он окажется по месту дислокации полка на лимане в городе Аккерман (ныне Белгород-Днестровский).

С первых часов войны на них наступали группы румынской армии генерала Антонеску, решительно настроенные вернуть Бессарабию. Отступающие советские полки попадали под перекрестный обстрел. До конца июня полк был переброшен западнее Одессы, в Винницкую область, продолжая вести бои против румынских войск. Полк уже стал особым разведывательным. Он принял бой под Гайсином, где 26-й полк был полностью разбит, остатки полка выходили из окружения в Одессу.

С 10 августа по 16 октября 1941 года Аполлон Георгиевич участвовал в обороне Одессы, затем прикрывали отход наших основных частей. После чего предприняли попытку пробираться из окружения небольшими разрозненными группами, не имея никаких сведений о том, в какую сторону двигаться. Связи с основными силами Армии уже не было. Шли, стараясь придерживаться северо-восточного направления.

2 ноября в районе Кривого Рога нарвались на врага. Раненых и контуженых взяли в плен. Началась страшная, изнурительная жизнь в неволе. Попытки к бегству ни к чему не привели. Молодого жгучего брюнета местные жители сразу же сдавали немцам. Один раз это было под Житомиром, другой раз в Польше. Каждый раз после побег, увозили в лагеря все дальше, пока не оказались в северной Германии. Найти подтверждение участия Аполлона Георгиевича в боях Великой Отечественной войны не удалось. Это типично для 1941 года, архивы погибли, чаще всего списки не успевали создавать, так как полки уже переставали существовать.

Квачантирадзе В. А.

На фото: После вручения Гвардейского Красного Знамени 35-му бомбардировочному полку Дальней Авиации в которой служил гвардии младший лейтенант Егораев Андрей Николаевич. Март 1945 г., Югославия.

Фотография, которую я вам представила, очень маленькая, и на ней трудно что-либо разобрать. Здесь запечатлено построение полка. Мой папа был военным летчиком авиации дальнего действия. На обороте написано: «После вручения Гвардейского Красного знамени 35-му бомбардировочному полку дальней авиации», в котором служил гвардии младший лейтенант Андрей Николаевич Егораев.

У меня возник вопрос: «Почему гвардейскому?» Оказывается, в начале сентября 1941 г. огромному перечню наших воинских частей, различных воинских подразделений решили присваивать звание гвардейских за массовую храбрость, за массовое мужество, самоотверженность, преданность Родине. Когда началась Великая Отечественная война,

у нас в Армии существовал определенный список воинских званий и слово «гвардейский» вообще не присутствовало. Когда воинским подразделениям стали присваивать звание гвардейских, эта приставка появилась и у воинских званий, например, стали уже говорить гвардии лейтенант.

На фото вручение полку Гвардейского Красного знамени, которое состоялось в Югославии в марте 1945 года.

В начале войны к офицерам относили очень определенные звания, начиная с майора. Когда ввели звание гвардейская, тогда уже, начиная с младшего лейтенанта, военнослужащих относили к офицерам.

Когда ввели гвардейский значок, то его должны были выдавать всем. Я, к сожалению, гвардейский значок папы не нашла. Если у кого-то в семье сохранился такой значок, просьба принести его на время экспозиции, посвященной Победе, в Выставочные залы ООО «Газпром трансгаз Ухта».

Лавренова Л. А.

 Из моей семьи на фронте были родители и два маминых брата - Владимир и Василий Крапчатовы (домой вернулся только один – Василий Тимофеевич).

Мой отец – Иван Павлович Нестеров (1920-1992) каждое 9 мая с горечью вспоминал, сколько его товарищей осталось не похороненными в местах боев. И хотя закончил всего 4 класса, всегда много читал, в том числе, конечно же, художественную литературу о войне. «Ну и брешет», - частенько приходилось слышать от него. Старался не пропускать воспоминаний наших крупных полководцев, хотя не всегда соглашался с их суждениями и выводами. Видимо, не зря говорят, что войну по-разному воспринимают рядовые бойцы и военачальники. Когда в 1989 году участникам войны предложили подписаться на трехтомник Константина Симонова «Живые и мертвые», отец, перечитав роман (до этого мы читали его в Роман-газете), сказал: «Ну, хоть один написал, что мы все время наступали из болота. Немцы всегда закреплялись на возвышенной местности, а нам обычно приходилось штурмовать высоту. Хорошо, если командир (часто молодой «шестимесячный» лейтенант) прислушивался к советам бывалых опытных солдат. И сам жив останется, и людей сохранит».

Был несколько раз ранен, контужен. Одну пулю из правой руки так и не смогли вынуть – уходила. Два раза его родители получали «похоронку». Сам считал, что остался жив, потому что был призван в армию в 1939 году. Их, девятнадцатилетних мальчишек, успели обучить кое-каким премудростям. На передовой приходилось ходить в штыковую атаку. Силу своего удара он хорошо знал, поэтому никогда не вступал ни в какие конфликты, даже если откровенно провоцировали (была сама тому свидетелем), отмахивался: «Еще не хватало мне за этого дурака сидеть». Был награжден медалями «За отвагу» и «За победу над Германией», орденом Красной Звезды. Все время думала: вот когда-нибудь потом расспрошу, уточню, но так и не успела.

	В. Т. Нестерова (Крапчатова)

Мама - Вера Тимофеевна Нестерова (Крапчатова) - получила повестку из военкомата города Моршанск Тамбовской области 16 июля 1942 года. Сначала была в запасном полку под Липецком, где приходилось и землянки рыть, и картошку окучивать, и склады охранять. 7 ноября приняли присягу. Выдали обмундирование, тогда же впервые надела бюстгальтер и увидела гигиенический пояс. Направили в 168-й головной полевой эвакопункт. Раненых везли с утра до вечера, в основном на полуторках. Хотя и называли раненые «сестричкой», но, не имея медицинского образования, просто добросовестно выполняла все, что поручали. Быстро научилась ловко перевязывать, делать уколы. Когда госпиталь переезжал на новое место, вместе со всем персоналом готовили помещения: мыли полы в палатах, если это была школа или другое здание, а бывало, и сараи приспосабливали под палаты, настилая свежую солому, белили потолки и стены. Разносили пищу, чай или сухой паек, если полевая кухня где-нибудь застряла. По распоряжению главного врача молоденькие девчонки грузили раненых на санитарные эшелоны, чаще по ночам, чтобы не попасть под бомбежки. Со своим госпиталем дошли до Восточной Пруссии, где и встретили День Победы.

Приказом по 48-й армии под № 727/п от 4.03.1945 года маму наградили медалью «За боевые заслуги». 10 августа 1945 года была демобилизована. Возвращаясь домой, в поезде лишилась сумочки с фронтовыми фотографиями, адресами сослуживцев и небольшой суммой денег.

Поженились родители в 1948 году. В Ухте проживали с 1951 года. Работали в органах МВД.

Нестерова Е. И.

Родилась я в годы войны, и поэтому больше помню послевоенные годы. Жизнь была очень трудная. Остались вдовы, невесты, которые так и не вышли замуж до конца своей жизни. Расскажу про свою бабушку, она прожила 102 года и про тетю Наташу. На фото по краям красивые парни — это сыновья тети Наташи. Они вернулись с войны живыми. На войну их взяли в конце войны в 1944 и в 1945 годах. Служили они шесть лет и вернулись в один год и даже в один месяц. А в середине дядя Коля. Он тоже вернулся живой. Это сын бабушки. Он еще до войны учился в военной Академии в Москве и уже был офицером. Дошел до Берлина. Участвовал во взятии Рейхстага. Вернулся он раненым. Пуля застряла в легком. Ему предлагали ее убрать, но он не соглашался. Умер в 86 лет.

Расскажу о своей тете Наталье Николаевне - маминой сестре. Она проводила на войну четверых сыновей. В 1941 году взяли Ивана, погиб под Ленинградом. А через год нужно было провожать второго сына Алексея. У меня есть картина, которая называется «Последние проводы». На проводах было много народа. Она три дня шла вместе с ним, зная, что он не вернется (прим.: шла до призывного пункта). Ночевали в лесу. Очень скоро она получила похоронку и на второго сына. Через год надо было отправить Анатолия, на фото он слева. А еще через год Юрика. Братья были погодками.

Анатолий и Юрик вернулись с фронта, но жили очень мало. Анатолий работал шофером, погиб на подъеме дороги между Княжпогостом и Сыктывкаром. Дело было ночью, ехали на легковой машине. Видимо, посередине дороги столкнулись с КАМАЗом. Юрик был очень красивым мужчиной, жил в Ухте. 30 лет назад он тоже трагически погиб на работе. Так еще при жизни тетя Наташа похоронила всех своих детей. Единственным остался у дочери мальчик четырех лет. Она вырастила его.

Для меня тетя Наташа всегда была примером. В селе она была первая красавица. Расскажу историю. Когда пришел к ней свататься ее любимый жених Степан, об этом узнали и прибежали еще другие парни из богатых семей. Думали, что если они побогаче, то смогут сосватать. Так стало пять женихов. И в течение недели ее сватали. Но замуж отдали за Степана. Прожила она 88 лет.

Жизнь в селе у женщин была тяжелая. Получали похоронки, растили детей, работали в колхозе. Они никогда не жаловались. Всем было трудно. И они это понимали. У каждой из них было свое горе, и они молча все это принимали и жили дальше.

На картине «Опять похоронка» изображены тетя Наташа и двое ее оставшихся в живых сыновей. Она получила похоронку на второго сына.

На этой картине провожают дядю Ивана. Мамин брат погиб в Румынии. Остались трое детей. Рядом моя бабушка. Надо было сюжет по-другому сделать: чтоб она обняла сына, а я написала ее с внуками.

А это картина «Все в прошлом». Была в Москве на выставке. Изображена не моя бабушка, а тетя Наташа. Бабушка не осталась одна. А именно тетя Наташа осталась одна. И все хорошее у нее в прошлом. Лицом она не похожа, была очень красивая. Здесь ей 80 лет.

На фото в средине сидит дядя Николай Николаевич Уляшов, который дошел до Берлина. В последние годы жил в Сыктывкаре. Здесь он молодой. Тетя Наташа с внуком. Дядя Коля вернулся с войны через шесть лет. Война разлучила многих. Дядя Коля не погиб, но он расстался со своей женой. Это очень интересная история. Он был офицером. Когда началась война, его направили в Польшу. Жена тоже поехала за ним. Потом оттуда она не смогла вернуться сразу. Дядя Коля нашел ее после войны в Польше, когда возвращался. У нее была полугодовалая девочка. Хотя он не сразу вернулся после войны, пять-шесть лет пробыл в Югославии, помогал восстанавливать страну. Ушел, хлопнув дверью. Приехал домой расстроенный. В первый же день он встретил другую женщину, молодую, очень красивую вдову Марину. Прожили долго. Всегда относились друг к другу с уважением. Умерли недавно.

Недавно в Помоздино установлен памятник участникам Великой Отечественной войны. Мы с мужем были инициаторами его создания. Помогали нам многие жители.

Нефедова Э. Е.

На послевоенной фотографии мои родители. И, кажется, никакого отношения к войне она не имеет, но я выбрала ее. Сфотографировал их один из папиных сослуживцев, у которого был фотоаппарат (он был из репрессированных и работал у папы в цехе на механическом заводе). Я очень люблю этот снимок. Почему я выбрала ее? Если бы не встретились мои родители, не родилась бы я. И, если бы не война, они бы не встретились.

Моя мама Зоя Ивановна Скрябина выросла в Костромской деревне, в Вохомском районе, деревня называлась Худобино. Родилась в 1929 г. Когда началась война, ей было 12 лет. Она всю войну разносила письма в пять деревень Семёновского сельсовета. Носила не только письма с фронта, но и похоронки. Читала письма всем, кто не умеет читать. Потом ее сестра с мужем, который завербовался работать в охране лагеря на Север, позвали ее в Ухту, чтобы оформить паспорт и устроить на работу. Она приехала зимой 1947 года.

А в 1949 моего папу Дмитрия Андреевича Рудого привезли сюда из Львовской тюрьмы, что на улице Чапаева. Потом я увидела её своими глазами. Он уже тогда отбыл половину срока. Был разведчиком на фронте три месяца. Похвалил немецкую технику и получил 10 лет за измену Родине. Здесь работал на Ухтинском механическом заводе. Когда он освободился в августе 1954 г. так случилось, что жить ему было негде, и он поселился в бараке у своего земляка. Помог маме во дворе натянуть веревку для белья. Так они познакомились. Он был старше мамы на 8 лет (1921 г.р.). Был очень уважаемым специалистом на своем заводе, его многие знали. После освобождения работал в конструкторском бюро завода. Когда стал ухаживать за мамой, она поначалу очень боялась, что он старше и после лагеря. Мама работала в химической лаборатории на ТЭС. А соседка ей сказала: «Зоя, не бойся. Это прекрасный человек и не слушай никого. Если он тебе нравится, выходи за него замуж». Она послушалась. Папа никогда не говорил ей: «Я тебя люблю». Как рассказывала мама, папа ей сказал: «Зоя выходи за меня. Я тебя намного старше, но никогда не обижу». Прожили они вместе 40 лет и практически никогда не расставались. 25 декабря 1954 года расписались в Ухтинском ЗАГСе. Потом родилась я. И когда меня спрашивают: «Кто ты такая?», я не знаю, как отвечать. В детстве говорила «Мой папа украинец, а мама русская». Вот такая история. Фото можно назвать «Если б не было войны».

Пашковская И. Д.

Плякин Митрофан Федотович, отец выпускника Воронежского государственного университета (1958), начальника партии Ухтинской ГРЭ (1958–1987 гг.), профессора УГТУ (с 1987) Плякина Анатолия Митрофановича.

Родился 2 августа 1902 г. До войны был бухгалтером-ревизором в управлении Юго-Восточной железной дороги.

Призван в Красную Армию в июне 1941 г. и прошёл всю войну до Победы в 1945 г. Воевал в 48-й Гвардейской стрелковой Криворожской Краснознамённой орденов Суворова и Кутузова дивизии. Ему довелось участвовать в обороне Москвы и взятии Берлина. В дивизии он был ответственным за снабжение войск продовольствием и боеприпасами.

В 1943 г. в качестве поощрения от командования несколько дней провёл в деревне Боево Лево-Россошанского района Воронежской области, где в это время находилась в эвакуации наша семья: мать и я со старшей сестрой.

Отец был награждён орденом Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За взятие Берлина», «За Победу над Германией», получил несколько благодарностей Верховного Главнокомандующего.

В мае-июне 1945 гг. отец продолжал военную службу в Чехословакии, а в июле был демобилизован и вернулся в Воронеж. В военкомате ему предложили дальнейшую службу в Воронежском отделении Военторга Московского военного округа. Там он стал главным бухгалтером и работал до своей кончины.

Скончался М. Ф. Плякин в г. Москва, похоронен в г. Воронеж в октябре 1962 г.

Векшин Г. В.		Письмо сослуживца Векшина

Векшин Георгий Васильевич, отец моей жены, геолога Ухтинской ГРЭ (1959–1966 гг.), начальника геологического отдела, главного геолога Специализированной гравиметрической экспедиции (1966–1986 гг.) Плякиной (Векшиной) Ираиды Георгиевны. Родился в 1912 г., погиб

Участник Великой Отечественной войны с июня 1941 г. Был политруком взвода боепитания. Погиб в бою под г. Тихвин в 18 часов 20.11.1941 г. Об этом сообщил письмом его жене, Вере Дмитриевне Векшиной, его сослуживец – А. С. Никифоров.

Место захоронения Г. В.Векшина на Братском кладбище в г. Тихвин обустроено в 2014 г., о чём сообщено его дочери Администрацией г. Тихвин в мае 2015 г. и присланы фотографии Братского кладбища в г. Тихвин.

Фото Г. В. Векшина сделано в 1939 г. в Ялте.

Плякин А. М.

Наши одноклассники в боях за Родину.

В 1940 г. мы окончили Сыктывкарскую среднюю школу № 1.

В начале августа большинство девочек уехали и поступили в вузы Москвы, Ленинграда, Новочеркасска, Перми и Сталинграда. Мальчики остались в городе, зная, что осенью они будут призваны в Красную Армию. Всю первую неделю сентября ежедневно навещали родную школу. 8 сентября ребят отправили на пароходе в Котлас, оттуда сразу развезли в назначенные им воинские части. Через год все они оказались на фронте.

	Лев Малиновский. Хороший друг и верный товарищ. Еще в школе поставил себе цель: стать военным летчиком, усиленно занимался спортом, изучением истории и политики. В 9 классе был комсоргом в нашем классе, в 10-м – был принят кандидатом в члены ВКП(б). Лев Малиновский был единственным коммунистом среди учащихся школы. В сентябре 1940 г. он получил направление в авиационное военное училище, стал летчиком-истребителем. За храбрость в воздушных боях и сбитые немецкие самолеты был награжден тремя орденами Красного Знамени и многими медалями. В одном из боев его самолет был сбит, летчик получил серьезные травмы в области шеи. После лечения в госпитале был комиссован. Вернулся в г. Сыктывкар. Затем окончил технический вуз, работал преподавателем на военной кафедре (город не помню). Постоянно приезжал на встречи одноклассников.
	Алексей Кочергин. После призыва в Красную армию сразу был направлен в Харьковскую военно-авиационную школу. С самого начала войны он был фронте в штурмовой авиации. Командование, заметив, что Кочергин хорошо знает математику и ориентируется по карте (в июне мы изучали в 10 классе топографию) направило его на дальнейшую учебу в авиационное военное училище. Он до конца войны сражался в 47-м авиационном полку заместителем штурмана эскадрильи. После войны окончил индустриальный институт, с 1965 по 1989 г. работал старшим инженером г. Калинино. Вместе с женой приезжал на встречи одноклассников, всегда был в курсе событий в жизни наших одноклассников, и был готов помочь им советом и делом.
	Гейзер Кузаков. Учился с нами один год в 10 классе (отца направили в Сыктывкарский военкомат), сразу влился в наш коллектив и подружился с ребятами. В 1940 г. его направили в танковые войска, прошел обучение в танковом училище. В годы войны командовал танковым взводом, прошел с боями до Германии. Во время переправы через реку в Польше, в ходе боя от взрыва танк Гейзера перевернулся и пошел ко дну. Танкисты выползли из башни и пошли ко дну. Но Гейзер, благодоря атлетическому сложению и силе, выплыл, вышел на берег. Оглянувшись кругом, он не увидел своего механика-водителя. Он несколько раз нырял в ледяную воду и, наконец, поднял со дня своего боевого товарища. После войны он продолжал военную службу в Советской армии. В 1948-1953 гг. Гейзер закончил Академию бронетанковых и механизированных войск им. Малиновского. Прослужив в армии 33 года, Гейзер Кузаков в 1973 г. по состоянию здоровья уволился в запас (в звании полковника). Работал старшим преподавателем на военной кафедре Московского института стали и сплавов.
	Константин Марков. После призыва в Красную Армию в 1940 г. по прибытию в г. Котлас Костя был направлен в г. Ленинград на обучение в Артиллерийское училище. В годы войны сначала был начальником эшелона, а затем командиром артиллерийской батареи. Закончил войну полковником и продолжил военную службу. В 1956 г. закончил Инженерную военную академию. Прослужил в армии 40 лет. Закончил военную службу генералом ракетных войск. В силу служебной занятости редко приезжал на встречи одноклассников. Приглашал к себе в Москву, где он и его семья радушно встречали друзей.
	Евгений Наместников (мой троюродный брат). В школе получил звание «ворошиловского стрелка» и проводил занятия в стрелковых кружках СШ № 1, НСШ № 14. В 1940 г. был направлен в Пензенское артиллерийское училище, после окончания которого в звании лейтенанта попал на Калининский фронт. Командовал взводом артиллерийской разведки. В 1943 г. после тяжелого ранения и лечения, был комиссован (остался без одной ноги) и вернулся в г. Сыктывкар. После окончания Ленинградской партийной школы был направлен в редакцию газеты «За новый Север» - «Красное знамя», где работал более 20 лет. Заведовал отделом партийной жизни и советского строительства, был заместителем главного редактора газеты. Известен как автор больших публицистических статей.
	Елена Попова. В 1938 г., после окончания Леной 8-го класса, их семья, опасаясь ареста в годы усилившихся политических репрессий, выехала в г. Калич Воронежской области (отец был сыном священника, мать – дочь кулака и сестра известного в Коми белогвардейского офицера А. О. Прокушева, расстрелянного в 1920 г.). В 1941 г. Лена окончила школу с отличием, работала до 1942 г. В 1940 г. в числе 20 девушек была призвана в Красную Армию и направлена в зенитный полк. После обучения в составе зенитного полка с боями дошла до города Житомир. Отсюда зенитный полк был переброшен на охрану от немецких самолетов в г. Киев, где встретили День Победы. После войны Лена окончила первый медицинский институт в Москве и стала детским врачом. Вышла замуж, поселилась в г. Лыткарино (20 километров от Москвы). Здесь она организовала детский санаторий и много лет его возглавляла. На фото: Елена Попова с фронтовыми подругами.

В годы Великой Отечественной войны из нашего 10 б класса погибли:

1. Игорь Бызов;
2. Володя Порфирьев;
3. Миша Жалыбин;
4. Виталий Суханов;
5. Виталий Потапов;
6. В. Раевский;
7. Н. Серов;
8. Ида Соловьева;
9. Вера Горячкина.

Инвалидами вернулись Женя Наместников и Коля Модянов.

Попова Р. Л.
19.05.2015 г.

Фотография, определившая будущее семьи Тарасовых.

1944 г. Восточная Пруссия. Разведчики 2-го Белорусского фронта.

Первый слева с орденом Славы – Л.Т.Тарасов

По преданию, когда царь Иван Грозный в 1552 г. покорил Казанское ханство, он для обеспечения стабильности в Среднем Поволжье направил туда стрельцов, среди которых был мой предок. С укреплением Российской государственности необходимость в военном гарнизоне отпала, стрельцы превратились в мещан и государственных крестьян, расселялись по окрестностям, ассимилируясь с коренными обитателями земель - чувашами. Занимались хозяйством, а при необходимости защиты Отечества брались за оружие. В нашей семье хранится серебряная медаль одного из предков за участие в Отечественной войне 1812 г. Прапрадед Прокопий Карка воевал с турками в Крымской войне 1853-1856 гг., прадед Феоктист в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. награжден георгиевский крестом. Дед Тарас воевал и в 1-й мировой войне, и в Гражданской, командуя эскадроном Красной Армии. Вернулся на родину в Симбирскую губернию (потом земли войдут в Чувашскую автономию после ее образования в 1920 г.), женился, в семье появилось пятеро детей. В 1930-е гг. деда репрессировали, и в Великой Отечественной войне он не принимал участия. Фронтовиками стали его старший сын Лев (1922 г.р., мой будущий отец), дочь Серафима (1924 г.р.) и сын Алексей (1926 г.р.), все имели ранения и боевые награды.

Первым в июне 1941 г. ушел на войну мой отец. С учетом наличия у него среднего образования, отправлен на обучение в военное училище, но в декабре 1941 г. в ходе проведения Московской битвы курсантам в срочном порядке присвоили звание «сержант» и отправили на Брянский фронт – под Тулу, откуда и начинается боевой путь командира отделения Льва Тарасова. В феврале 1942 г. он ранен, месяц провел в госпитале и снова на передовую – на Брянский, затем на Центральный фронт. Из приказа №4/н от 15.04.1943 г. командира 829-го артиллерийского полка 211 стрелковой дивизии Центрального фронта майора Михайлова: «От имени Президиума Верховного Совета СССР награждаю медалью «За отвагу» старшего телефониста 8-й батареи сержанта Тарасова Льва Тарасовича за то, что он в бою за Социалистическую Родину 13 апреля 1943 г. в районе Шепелево Троснянского района Курской области под ураганным артиллерийским огнем противника исправил три повреждения линии связи. Разорвавшийся рядом снаряд опрокинул тов. Тарасова в речку, но он, продолжая выполнять боевую задачу будучи дважды раненым, еще исправил два повреждения линии связи, чем обеспечил управление огнем нашей артиллерии». Осколки попали в ногу и в бок, после госпиталя в июне 1943 г. отец снова на Брянском фронте – на Курской дуге помощником командира взвода. В октябре 1943 г. Брянский фронт расформирован, его части перешли в Белорусский фронт. На Днепровских рубежах Белоруссии восточнее г. Рогачева 25 декабря 1943 г. сержант Тарасов получил тяжелое ранение, его посчитали погибшим и занесли в «Именной список безвозвратных потерь 829 артполка», а на родину ушло извещение о героической гибели… Но отец выжил, и после госпиталя, даже не получив отпуска на родину, снова вернулся на фронт.

Июнь 1944 г. Операция «Багратион» по полному освобождению Белоруссии. Отец в должности командира отделения разведки 143 артиллерийского полка артбригады 2-го Белорусского фронта. Из Наградного листа: «Тов. Тарасов 28.06.44 г. в г.Могилеве, когда к 5-й батарее приближалось до 60 автоматчиков противника, не давая батарее открыть огонь, в бою с вражескими автоматчиками показал свою храбрость и отвагу вместе со своим отделением. Приближаясь на расстояние 25 метров к вражеским автоматчикам, поднял отделение в атаку и лично истребил 3 немцев и уничтожил ручной гранатой пулемет врага. Вместе со своим отделением захватил в плен до 15 немецких солдат и одного офицера. Товарищ Тарасов достоин награждения орденом «Славы Третьей Степени». Командир 143 АПАБР полковник Тюрин, начальник штаба бригады подполковник Кузьмин».

В 1945 г. было взятие Кенигсберга, освобождение Польши, выход 2-го Белорусского фронта на р.Эльбу, где прошла встреча с союзниками. Были новые награждения. А фотографию с орденом Славы на груди (в группе с двумя своими бойцами) отец отправил на родину еще в конце 1944 г. перед проведением Восточно-Прусской операции. С той фотокарточкой и связана судьбоносная романтическая история…Младший брат отца, Анатолий, принес фотографию кавалера Ордена Славы похвастаться в школу, и показал молоденькой учительнице. Та заинтересовалась, началась переписка Анны Константиновны Волковой с фронтовиком Тарасовым, который, демобилизовавшись осенью 1945 г., сразу помчался на свидание с Аней. 6 ноября 1945 г. состоялась встреча, а 30 ноября 1945 г. - свадьба.

Супруги прожили вместе 59 лет, вырастив четверых детей. Оба сына носили офицерские погоны, одна из дочерей вышла замуж за молодого лейтенанта, завершившего службу командиром полка. На каникулах вместе с дедушкой и бабушкой на Волге, в Чебоксарах, отдыхали все шестеро внуков. В 2004 г. не стало Льва Тарасовича, отставного майора Вооруженных Сил СССР, кавалера трех боевых орденов и десятка медалей, а в 2011 г. скончалась Анна Константиновна. Вот такова история фотографии…

Тарасов Л. Л.

Следы войны

Я появилась на свет ровно за месяц до смерти вождя народов, что дает мне право в ответ на вопрос о моем возрасте говорить: «Я родилась еще при Сталине». Первые годы жизни прошли у меня в маленьком поселке Асфальтитовый рудник, где ничего не говорило о том, что где-то была война. Да и взрослые не произносили этого слова.

Лет с четырех меня отправляли на лето к родственникам на Украину. В Запорожье, Мелитополе, Каховке, прошли по моим ощущениям самые счастливые дни моего раннего детства. Свобода, конечно же, не без определенных ограничений, позволяла мне вместе с соседскими детьми проводить дни вне двора и набираться впечатлений из окружающего меня мира. Там, на Украине, я впервые услышала о прошедшей войне, а затем и увидела многочисленные свидетельства её последствий.

Прежде всего, это инвалиды войны, которые особенно часто встречались в районе рынков. С пустыми рукавами, с костылями и деревянными протезами, без обеих ног на самодельных тележках с шарикоподшипниками вместо колесиков - эти люди вызывали у меня жгучую жалось.

В Запорожье мама сводила меня к постаменту с танком, который первым ворвался в оккупированный город. Старый город к тому времени почти не сохранил разрушений, но кое-где в углублениях поврежденной брусчатки, на обочинах дорог можно было увидеть отстрелянные гильзы от оружия, припорошенные пылью, металлические осколки от снарядов. Прошло чуть больше 10 лет с момента окончания войны, а очистить землю от следов былых боев всё еще не могли. Я как-то подобрала несколько гильз с целью увезти их на Север и похвастаться перед поселковыми ребятами, что вот мол, настоящие гильзы от боевых патронов. Дома мне объяснили, что каждая пустая гильза от пули, это, возможно, чья та оборванная жизнь и негоже этим хвастаться. Гильзы мы с дедом закопали в углу огорода, а я на всю жизнь запомнила, что гильзы и пули неразрывно связаны.

Но самым зримым свидетельством прошедшей войны была могила младшей маминой сестры, погибшей от танкового снаряда при освобождении Запорожья. Её завернули в ковер и похоронили в саду за домом. Если днем я не боялась ходить в сад, то с наступлением сумерек никакая сила не могла заставить меня зайти за угол дома. Это состояние жуткого страха сохранялось у меня до тех пор, пока в начале 60-х не состоялось перезахоронение моей тёти на городское кладбище.

Во дворе в беседке, обвитой виноградом, стояла немецкая раскладная походная кровать с немецким клеймом на спинке, на которой мы играли или ночевали в жаркие ночи.

Самые эмоциональные впечатления я получила, находясь в гостях у дяди в совхозе «Садовое» что под Мелитополем. По всему двору были расставлены перевернутые немецкие каски, которые служили поилками для многочисленной домашней птицы. Дядина тёща ходила по двору с перевешенным через плечо немецким патронташем, чем-то напоминавшем термос, и кормила кур, насыпанным туда зерном. Было интересно видеть такое применение немецким трофеям.

Но были трофеи куда более страшные.

Как я узнала значительно позже, совсем рядом проходил фронт под командованием генерала Леселидзе с многочисленными землянками, окопами, противотанковыми рвами. Там шли ожесточённые бои и, как следствие, множество неиспользованных боеприпасов и неразорвавшихся снарядов были разбросаны по степи и полям. Огромный соблазн для мальчишек. Несколько соседских ребят серьезно пострадали, один погиб. Я была свидетелем этой трагедии. Старшие ребята развели костер и бросали туда целые патроны, те взрывались к вящей радости всей компании, пока один из ребят не бросил в огонь какой-то небольшой снаряд. Тот долго не взрывался и пацан, видимо, решил подпихнуть его в центр костра и подошел слишком близко. Снаряд рванул, мальчишка погиб, осколками посекло еще нескольких ребят, в том числе и моего двоюродного брата. Ему повредило кисть, к счастью несерьезно. Дома его и меня дядька, что называется, выдрал, а тетя долго рыдала. Так сильно, что я поняла, что могло случиться что-то непоправимое. Мне стало очень стыдно

Мы, конечно, не перестали гулять в степи, но с патронами больше не экспериментировали. Там и без взрывов было много интересного. Землянки, ходы сообщений, окопы и блиндажи с еще сохранившимися предметами солдатского быта, пусть поржавевшими, но очень интересными.

Помниться, по краям степи, у лесопосадок было много одиночных и братских могил, заброшенных, с покосившимися деревянными тумбами и крестами, и без таковых вовсе. Я вновь ощутила безграничную жалось к этим расплывшимся холмикам и к солдатам под ними. Справедливости ради следует сказать, что напротив правления совхоза была ухоженная братская могила со стелой, покрашенным заборчиком и цветами. Тем обиднее мне становилось за те заброшенные в степи могилки. Я до сих пор не понимаю, откуда у маленькой девочки, а мне в ту пору было 5-6 лет, могли возникнуть такие обострённые чувства. Но я помню эти ощущения недетского сострадания.

В следующее лето мы отдыхали в Каховке, у прабабушки и прадедушки. Там я быстро подружилась с местными ребятами, и мы вместе проводили все дни, опять же ходили гулять в степь и на Днепр. В один из дней кто-то предложил сходить на пристань посмотреть землечерпалку. Я не знала, что такое землечерпалка и, естественно, отправилась со всеми к Днепру. Недалеко от старой пристани работала та самая землечерпалка, углубляя дно причала. Из воды поднимались многочисленные ковши, и мы с нетерпением ждали каждый, чтобы посмотреть, что же на этот раз зачерпнет со дна реки эта большая темная машина. Чего только там не было! Заржавевшие ружья с гнившими прикладами и автоматы, с остатками заплечных ремней, дула каких-то более крупных вооружений, искореженные куски железа, какие-то тряпки (по- видимому, остатки военной формы), каски наши и немецкие, останки человеческих тел, точнее, кости, много разных костей. Все это грузилось на машины и увозилось. Запоминаюшееся зрелище. С того дня я больше никогда не ходила купаться в Днепре. Мне по младости лет чудилось, что меня обязательно схватит под водой за ноги какой-нибудь скелет, хотя никаких скелетов со времен форсирования Днепра быть не могло.

В один из дней наша компания играла на улице. Видим, толпа людей бежит по направлению к центру города и возбужденно о чем-то кричит. Среди гомона услышали слово «бомба». Как было не присоединиться к этой толпе? Прибежали со всеми к зданию старой бани, которую ремонтировали. Во дворе была вырыта глубокая канава, а на дне из земли торчал нос большой неразорвавшейся авиационной бомбы. Мне она показалась скорее «толстой». Нам «повезло», что мы прибежали еще до прибытия милиции и военных, что позволило заглянуть в канаву и посмотреть на настоящую бомбу. Очень скоро прибыли военные, оцепили улицу, всех прогнали. Рано утром следующего дня ее взорвали в степи за городом. Рвануло так, что в нашем доме на окраине Каховки задрожали стекла. Мама с бабушкой громко заплакали, запричитали, не зная, что случилось. Подумали, что началась война. Я догадалась, что это бомбу ликвидировали, но не стала им говорить, дабы избежать вопросов о моей информированности. А как же меня распирало от желания рассказать о бомбе! Но я ещё не забыла, как меня дядька выпорол за любопытство.

Годами позже зримых следов боев становилось все меньше. Очистили городские улицы, окончательно разрушились надгробья в степи, холмики у полей распахали, как я понимаю, без перезахоронения, исчезли с базарных площадей инвалиды войны с наградами на выцветших гимнастерках и кителях. Земля отошла от боли и ран. Остались лишь на стенах зданий выбоины от осколков снарядов и пуль. Остались навечно. Как навечно память о пережитом и горечь утрат, не стихающая вот уже 70 лет. И не только у старшего поколения, а и у нас, их потомков.

История одной фотографии

Передо мной пожелтевшая, казалось бы, ничем не примечательная фотография, на которой запечатлена группа людей. Первое, на что обращаешь внимание, что все люди примерно одного возраста. Во-вторых, находятся они в каком-то, как сказали бы сегодня, офисном помещении. В-третьих, что-то должно объединять этих людей раз они собрались вместе?

Найдя ответы на все возникшие вопросы, осознаёшь, что фото это уникальная историческая фотография.

Когда в 1948 году И. В. Сталин отменил на общегосударственном уровне празднование Дня Победы, миллионы людей долгие 20 лет отмечали Победу дома, в семье, в кругу друзей и однополчан. Так было до 1965 года, когда вернули народу этот святой праздник. Власти в преддверии 20-летней годовщины стали срочно искать победителей, что было не так просто, поскольку учет участников войны практически не вёлся. Работали военные комиссариаты. К тому же пошли по самому простому и доступному пути, обратились в кадровые службы предприятий Ухты и района. С этого года началась кропотливая работа по поиску и учёту ветеранов Великой Отечественной войны, продолжающаяся по настоящее время.

Ухтинская студия телевидения в ходе подготовки программ к Дню Победы впервые собрала в студии участников Великой Отечественной войны. Руководство телестудии приняло решение пригласить на передачу людей, сражавшихся с врагом в действующей армии, в партизанских отрядах, в подполье, узников концлагерей. Этим подходом объясняется состав участников передачи.

Мне удалось восстановить фамилии и имена участников той знаменательной встречи в павильоне телестудии, к сожалению не всех. Слева направо расположились:

неустановленный мужчина;

Тиктинская Зинаида Михайловна, моя мама - участница подпольной организации «Запорожский Ревком»;

Мартынюк Александра Павловна, воевала в действующей армии;

Пилюгина Анна - узница концлагеря Освенцим;

Кирюшкин Иван Семенович - заместитель командира партизанского отряда им. Тойво Антикайнена по разведке, действующий в Карелии;

Кузнецов Сергей Васильевич - партизан отряда им. Тойво Антикайнена, воевал затем в войсках Советской Армии;

Хорбатова Анастасия Степановна - воевала в партизанском отряде в Белоруссии;

неустановленный мужчина;

Грудский Исхак - воевал в регулярной армии.

неустановленный мужчина.

По-разному сложились судьбы участников встречи. Тиктинская З.М. долгие годы работала в нефтяной и газовой промышленности. Пилюгина А. - работник продовольственного отдела рабочего снабжения. Кирюшкин И. С. - заслуженный строитель РСФСР. Кузнецов С. В. - начальник службы связи завода «Прогресс». Харбатова А. С. - работник торговли.

Всех их уже нет в живых. Они достойно прожили свою жизнь, не уронив звания победителей.

Трагична судьба Александры Павловны Мартынюк. Провоевав всю войну, она погибла при пожаре в торговом центр «Пассаж».

Публикуя эту старую фотографию, надеюсь, что неустановленные участники телепередачи будут узнаны ухтинцами, и я смогу поставить точку в истории 50-летней давности.

Хочу быть на них похожей

Есть события в истории нашей страны, коренным образом изменившие судьбы и жизнь нескольких поколений граждан СССР, коснувшиеся миллионов семей, всех без исключения и каждой в отдельности. Это, конечно же, Великая Отечественная Война. И нет такой силы, которая смогла бы разорвать кровные семейные узы, подавить стремление людей сохранить память о предках и передать ее, память, потомкам. Большевики попытались и немало преуспели в формировании «советского человека», не помнящего своего родства. Получилось плохо. Мы, ныне живущие, помним!

Я счастливый человек, я застала живыми своих прадедушку и прабабушку, дедушку по материнской линии, родственников старшего поколения, благодаря воспоминаниям которых мне есть, что рассказать своим детям.

П. Г. Абакумова	Р. Б. Тиктинская

Среди предшествующих поколений моей семьи есть два человека, бесконечно дорогих мне, оказавших влияние на формирование моего характера, моих жизненных принципов и взглядов на семейные устои, хотя я никогда не видела их. Это мои бабушки: Полина Григорьевна Абакумова (в девичестве Козина - мама моей мамы) и Реля Бенциановна Тиктинская (в девичестве Гликина - мама моего отца). Они не знали друг друга, прожили свои жизни в отдалении, принадлежали к разным сословиям, исповедовали разные религии. Но в судьбе каждой из них был час, когда они сделали свой выбор, ставший для обеих трагическим. Великая Отечественная Война поставила их перед выбором - жить сообразно своим представлениям о гражданском и материнском долге или не жить вовсе.

Полина Григорьевна была старшей дочерью в семье потомственного запорожского казака из села Казацкое, кузнеца Григория Козина и крымской турчанки Марьям, принявшей православие и крещеной Марией. Такое смешение кровей наложило отпечаток и на внешность их шестерых детей и на их характеры. Внешне яркие, жгучие брюнеты, по-восточному смуглые, три брата и три сестры Козины к тому же отличались крутым нравом и независимостью.

В 1921 году Полину выдали замуж за моего деда, Абакумова Михаила Ивановича, в ту пору сотрудника Каховской милиции. Старший сын владельца небольшой фабрики по производству сельхозмашин был правой руки своего отца. После революции и экспроприации всего имущества, дед остался не у дел и вынужден был искать другое применение своим недюжинным, в первую очередь коммерческим способностям. Как он оказался в милиции, будучи «классово-чуждым элементом» и к тому же беспартийным, остается только гадать. Но, зная предприимчивость своего деда, думаю, что не по идейным соображениям.

Наверное, Козины посчитали деда завидным женихом, раз уговорили Полину выйти за него замуж, хотя у неё уже был сердечный друг - батюшка из храма, в котором юная Поля пела в церковном хоре много лет. Будучи глубоко верующим человеком, прабабушка Мария настояла, чтобы Полина и Михаил обвенчались, что стоило деду должности: его уволили из милиции. К слову, в 1957 году меня крестили в том же храме, где венчались дедушка и бабушка. И обряд крещения провел тот же батюшка - бывший жених Полины. По дороге из церкви домой, я услышала, как прабабушка сказала моей маме: «А ведь этот батюшка мог бы быть твоим отцом». Я долго потом размышляла над этой фразой и не могла своим детским умом понять, как этот седой поп мог бы быть моим дедом, если у меня уже есть дед Миша.

В 1925 году на свет появилась моя мама, в 1928 году ее сестра Людмила, в 1936 году брат Олег и 21 декабря 1940 года Светочка, получившая имя в честь дочери Сталина, поскольку родилась в его день рождения. К тому времени семья переехала из Каховки в Запорожье и в 1940 году справила новоселье, построив своими силами дом на окраине города, ставшей впоследствии большим районом с красивым названием Зеленый Яр. Жили небогато, но и не бедствовали. Дед после увольнения из органов много лет работал буфетчиком на пассажирских пароходах, курсирующих по Днепру, а за несколько лет до войны стал директором большого гастронома в Запорожье. Бабушка Полина была домохозяйкой, умело управлялась с домашними делами, была отменной кулинаркой и рукодельницей, певуньей, аккомпанирующей себе на гитаре, любящей, но строгой и требовательной матерью.

Я всю сознательную жизнь задаюсь вопросом: как эта женщина, мать четверых детей, женщина, чьи интересы были ограничены семьей, детьми и домашними делами, с началом войны и оккупации фашистами Запорожья осенью 1941 года стала подпольщицей, активным членом подполья «Запорожский Ревком», а затем и одним из руководителей этой организации? Ни ее муж, мой дед Михаил Иванович, а именно она? Что произошло в ее сознании, что заставило пренебречь смертельной опасностью, справиться со страхом за свою жизнь и жизнь своих детей?

Сложно найти объяснения душевному порыву этой зрелой женщины (в 1941 году ей было 38 лет) и непреодолимому желанию лично противостоять фашистским захватчикам. Она была далека от политической и общественной жизни страны, не состояла в партии и комсомоле, даже членом профсоюза не являлась, поскольку ни одного дня нигде не работала.

Мои размышления привели меня к убеждению, что в основе ее решения участвовать в подпольной организации были: во-первых, генетически заложенный в нее казачий дух свободолюбия и сопротивление всяческой несправедливости, кстати, переданный по наследству моей матери. Как что-то не по совести, несправедливо - сразу «шашку наголо»; во- вторых, сильнейшее потрясение от нового немецкого «порядка», кошмаром, накрывшего Запорожье с первых дней оккупации. Виселицы на базарной площади, на которых выделялись повешенные дети; облавы и угон людей в Германию; колонны евреев, идущих на расстрел, среди которых были семьи соседей; отнятый новый дом - как было не восстать против этого? Семью выбросили в глинобитный сарай накануне зимы с годовалой Светочкой и выгребли все съестные припасы, обрекая семью на голод.

Мама рассказывала, что когда дед узнал, что его Поля пошла в подполье и активно участвует в подготовке акций, разразился грандиозный скандал. Дед негодовал: «Поля опомнись, у нас дети. Мало того, что ты отказалась уезжать в эвакуацию, мы бы уже давно были в Омске, так ты еще всех нас под расстрел подводишь». Бабушка была непреклонна: «Сама хочу этих нехристей давить». Конечно, бабушка не сидела в засадах с автоматом, не пускала под откос немецкие эшелоны, не брала штурмом комендатуры. Задача «Ревкома» была другой: добывали информацию о положении на фронтах и распространять ее посредством листовок. Укрывали красноармейцев, раненых и отставших от своих частей, лечили их, снабжали оружием и продуктами из захваченных обозов, скрывали евреев, недавних соседей, выводили их из города. Собирали сведения о немецких частях и их передвижениях, передавали их дальше по партизанской почте. Много чего делали подпольщики. Подробно о подпольной организации «Запорожский Ревком» написано в вышедшей в 70-е годы книге «Запорожская область в годы Великой Отечественной войны», где упоминается и моя бабушка Полина Григорьевна Абакумова.

В начале войны моей маме было уже 16 лет, и вполне естественно, что ее тоже привлекали к выполнению поручений в качестве связной, ведь отдельные группы подполья располагались в разных районах Запорожья. Самая удаленная на острове Хортица, куда чаще всего и пробиралась моя мама одна или с подругой. Однажды мама попала в облаву. Ее и еще несколько десятков девушек привезли в немецкий военный гарнизон на работы на солдатской кухне, для уборки казарм и офицерской гостиницы. Маму отправили прислугой к офицеру высокого чина. Днем она стирала, убирала квартиру, а вечером им разрешали забирать объедки от обеда и ужина из офицерской столовой, что было большим подспорьем для голодающей семьи.

В квартире немецкого офицера был радиоприемник, и мама в отсутствие хозяина тайком слушали сводки как Софинформбюро, так и немецкие радиостанции, она неплохо знала немецкий язык. Запоминала и приносила эти сведения домой матери. Однажды офицер застал ее у радиоприемника, и хотя мама оправдывалась тем, что хотела только послушать немецкую музыку, офицер зарядил ей сильнейший пинок пониже спины и вызвал солдат из жандармерии. Маму продержали несколько дней в тюрьме, а затем отправили в Германию. На станции «Узловая» их состав разбомбили, маме удалось сбежать.

Больше месяца добиралась она до Запорожья, где ее уже оплакали. Завшивленая, грязная и истощенная, почти раздетая и босая (а была глубокая осень 1942 года) появилась она на пороге глинобитной халупы, где узнала страшную новость - отца угнали в Германию. Он вернулся только в 1946 году.

Пережили очередную зиму так, как переживали ее в оккупации миллионы людей: все, что можно было продать или обменять на продукты, было из дома унесено. Даже закопанную в сарае перед приходом немцев швейную машинку откопали и в деревне обменяли на муку.

Бабушку арестовало Гестапо в августе 1943 года по доносу предателя. Расстреляли ее за 2 месяца до освобождения Запорожья, не добившись никаких признаний, хотя и пытали жестоко. В 1947 году ее посмертно наградили медалью «Партизану Великой Отечественной войны» II степени, которая хранится в моей семье, и которую вместе с другими документами я передам своим детям, а они своим.

Семья отца жила в г. Могилев, где в 1908 г. родился мой папа, став пятым ребенком. Всего у супругов Тиктинских было 6 детей, три сына и 3 дочери. В 1920 году деда забрали в ЧК. Усердно били, требуя деньги, золото и драгоценности, уверенные, что у еврея, владельца сапожной артели, обувной лавки и двух доходных домов не может не быть богатства. Все имущество конфисковали. Дед так и не оправился от побоев и в 1922 году умер.

Бабушка в период НЭПа продолжила дело мужа, а затем перебралась к детям в Ленинград. К тому времени все дети (за исключением старшего сына, погибшего в гражданскую), учились в институтах и в последствии получили высшее образование, в том числе и мой отец. В 1931 году он окончил химико-технологический институт и был направлен на комбинат «Апатит», с уверенностью, что вскорости непременно вернется в Ленинград к горячо любимой маме, с которой жил до своего отъезда на Кольский полуостров.

В 1937 году его арестовали, осудили на 10 лет и отправили этапом в пос. Чибью, а затем на Асфальтитовый рудник в ОЛП № 5.

Бабушка не смирилась с его арестом и писала, писала и писала Сталину, Берии. Письма эти я прочитала в его деле, хранящемся в УФСБ гор. Мурманск. Они меня потрясли и заставили расплакаться от сострадания к этой убитой материнским горем, отважной женщине, не побоявшейся в то время писать к властителям судеб целой страны. Она рисковала своей жизнью, жизнью других своих детей и, зная это, продолжала писать. Поразил меня сам тон обращений. Это не были слезные или подобострастные письма, взывающие к жалости. Нет. Это были письма-требования провести тщательное расследование дела её сына, и если уж он окажется виновным, то расстрелять его как преступника. Мне в Мурманском ФСБ позволили отксерокопировать эти письма. Я их иногда перечитываю.

Началась война. Мои ленинградские тети с семьями готовились к эвакуации из Ленинграда за Урал. Они настаивали на отъезде с ними матери, просили, уговаривали, но она решительно отказалась, сказав, что она будет ждать возвращения своего Г или в его комнате, среди его вещей и книг, и что после перенесенных страданий он должен приехать в согретый её материнским теплом дом. Хотя «дом» состоял из крохотной комнатки в коммуналке на окраине города.

Она осталась в блокадном Ленинграде одна. Сколько она прожила в полном одиночестве и когда скончалась, я пока не знаю. Важно, что я сохраняю светлую память об этой еще совсем не старой, преданной и мудрой еврейской бабушке.

Ни у той, ни у другой нет могилок, куда бы я могла приносить цветы и куда бы приводила своих детей. Грустно.

Я сегодня на много старше обеих моих бабушек, обычных женщин, рожденных совсем не для подвигов, но ставших для меня героинями. И когда в моей жизни возникали сложные проблемы, я вспоминала своих бабушек, не побоявшихся фашистов, одна из которых вступила с ними с открытую борьбу, а вторая осталась одна в блокадном Ленинграде, выразив тем самым презрение к врагам и верность материнскому долгу. В трудные моменты жизни я говорила сама себе, что если они встречали жизненные трагедии со стойкостью и достоинством, выстояли, не склонив головы, то и мне нельзя пасовать перед трудностями.

Тиктинская Г. Г.

Филиппов Н. И.

Воин «Бессмертного полка»
Филиппов И. Н. ( 28.03.15-07.08.77г.)

Филиппов Иван Никитич родился 28 марта 1915 года в деревне Вертеп Ижемского района Республики Коми. Его родители воспитали семерых детей. Иван Никитич окончил три класса сельской приходской школы. С малых лет был приучен к физическому труду. В семье отличался инициативой и сообразительностью.

Свою трудовую деятельности Иван начал в артели по сбору и скупке золота, серебра и пушнины, шкур домашних животных, поэтому в деревне ему дали прозвище «Золотой Вань». Осенью 1935 года женился на девушке из его же деревни.

Через год, в ноябре 1936 года, в его семье появился первенец, сын Николай.В 1939 году родился второй сын, Геннадий. Это «Дети войны» - родившиеся до начала Великой Отечественной войны с Германией.

9 сентября 1940 года Филиппов Иван Никитич был призван в ряды Красной Армии. После прохождения курса молодого бойца, его направили на фронт в войне с Финляндией. По его рассказу, в то время у воинов Красной Армии не хватало даже винтовок. Одна боевая винтовка приходилась на троих солдат, остальные пользовались макетами. Они ждали, кто из тройки погибнет или получит ранение, тогда последнему достанется боевое оружие. Только через четыре месяца после начала боевых действий их стрелковый полк получил дополнительное пополнение личного состава и каждому воину личное боевое оружие. Тогда у воинов появилась уверенность и надежда, что никто из своих солдат не будет ждать твоей смерти, ты защитишь себя и своих товарищей. Воины финской армии были хорошо вооружены, имели прекрасную подготовку, маскировку и скрытность на местности. В отношении к русским проявляли жестокость, часто применяли холодное оружие.

В то время воин понимал, что война с фашистской Германией возможна, так как еще до начала войны с Советским Союзом уже почти половина Европы была под немецкой оккупацией и Германия усиленно вела подготовку к вооружённому нападению на СССР. Но мнимая дружба народов этих двух стран не позволяла солдату открыто выражать свои мысли, которых он хранил в своей душе, такие разговоры между воинами запрещались.

Вероломное нападение Германии на СССР застало солдата Ивана Филиппова под городом Минск. После окончания войны Иван Никитич не любил рассказывать о войне, только в исключительных случаях, выражение его лица становилось грустным, печальным, волнующим сердце.

В книге его сына Николая Ивановича Филиппова «Жизнь прожить – не поле перейти», выпущенной в 2010 году и посвящённой 65-й годовщине победы Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. имеются рассказы, воспоминания воина-победителя, о его боевых действиях, рукопашной схватке и штыковом ранении. За период войны с фашистами Иван Никитич Филиппов был трижды ранен, контужен, и каждый раз после ранений возвращался в строй.

За боевые заслуги награждён шестью орденами и медалями. Из имеющихся наградных документов сохранились лишь на орден «Красной звезды № 1708293 и медаль «За отвагу» № 905771.

После окончания войны сержант Филиппов Иван Никитич 10 ноября 1945 года демобилизовался из рядов Красной Армии. Вернулся в родную деревню к семье, но жить и работать там не пожелал. Его семья переехала в районный центр, село Ижма. Там Иван Никитич работал заведующим по заготовке зерна, заведующим оленеводческой бригадой колхоза «Ижемский».

Затем его назначили директором ещё не существующей будущей Печорской макаронной фабрики, расположенной в семи километрах от города Печора, где раньше находилась зона (тюрьма). Таким образом, на этом месте в Печорском районе образовался новый посёлок «Макаронная фабрика», основателем которой был И. Н. Филиппов. Семья его проживала в этом посёлке, где отсутствовали социально-бытовые учреждения. Дети пешком ходили в школу в Печору за 7 километров.

После демобилизации из армии семья Ивана Никитича пополнилась: в Ижме родился сын Виктор, на макаронной фабрике появились сын Никита и дочь Анастасия.

Заботясь о семье, И. Н. Филиппов переехал жить из посёлка макаронной фабрики в город Печора. В городе свободной квартиры для его семьи не нашлось. Для временного проживания ему выделили две комнаты в землянке, подлежащей сносу. Семья Ивана Никитича в землянке прожила 12 лет. Его сыновья в землянке выросли и отслужили в рядах Советской Армии. Николай и Геннадий служили в группе советских войск на территории Германской Демократической Республики.

Филиппов Иван Никитич умер 7 августа 1977 г. и похоронен на старом кладбище за Печорским аэропортом недалеко от макаронной фабрики. Его боевые награды, военный билет НЮ № 2643468, наградные удостоверения и книги о нём переданы 7 мая 2015 в музей «Боевой славы» Сосногорского технологического техникума.

Послевоенная жизнь воина победителя Филиппова Ивана Никитича отражена в книге его старшего сына «Вехи жизни».

Для меня это самая близкая фотография из тех фронтовых, что хранятся в семье. Слева папа Иван Васильевич, заместитель командира танкового батальона 51-й танковой бригады, справа мама Валентина Тихоновна, гвардии старший сержант. В книге «Сборник Рассказов о Великой Отечественной войне Ухтинского клуба «Краевед»» (Ухта, 2012) я описал начало их большой любви во время войны.

Этой фотографии 71 год. Сделана в Румынии 25 мая 1944 года в поселке Карнелле-Капрей. На снимке маме 22 года, папе 30 лет. Сделано фото в момент, когда была пауза во время боев. Отец был танкистом, и надо было отремонтироваться, пополнить свои запасы военные и продуктовые. Приближалось 1 мая. Папе исполнилось 30 лет. Они советуются со своим командиром, гвардии капитаном Никитиным, как они будут отмечать юбилей. Пока готовился стол, румыны поставили барашка на вертел. Было много вина и немецкого шнапса, была и американская тушенка. Еды было много, не было одного - как сделать этот день запоминающимся. Гвардии капитан Никитин сказал, что сейчас решит эту проблему и уехал на летучке, так называлась машина для технического снабжения. Через 50 минут привёз пятерых девушек-медсестер. Правда, он так и не сказал, куда ездил. На выставке в Историко-краеведческом музее есть справка, в которой указано, что мама является сотрудником СМЕРШ (это я узнал после смерти мамы). Командир подвёл одну из девушек к папе и предложил познакомиться. Она сказала: «Я Валя Чередниченко из Донбасса». Папа представился: «Иван Васильевич из Донбасса».

– А откуда? – спрашивает она.

– Я с Красного Луча.

– И я с Красного Луча.

– Вы на какой улице живете.

– На Трудовой.

Я забыл улицу, которую назвала мама. Оказывается, и улицы были параллельными, и ходили они в одну школу. Правда, разница в возрасте у них была восемь лет, потому они не встретились. Папа окончил семилетку, сдал экстерном экзамены и поступил в Харьковский институт. Окончил паровозостроительный факультет, а в Армии его направили в танковую академию имени Фрунзе. И он попал сразу на Курскую дугу. А мама начала свой боевой путь из Новороссийска. Она была в 18-й Армии, где служил заместителем начальника политуправления Л.И. Брежнев.

В 1944 году была военная свадьба. Прожили они 44 года. В 1988 году папу насмерть сбила машина. Вот эта четверка всю жизнь сопутствует отцу. Он 1914 года рождения, в 1944 году встретил маму, в 1974 году у него родился внук Сережа. Через 44 года после встречи с мамой он ушёл из жизни.

Он дошел до Берлина. Мама демобилизовалась в сентябре 1944 и поехала в Красный Луч на Донбасс. Правда, в 1946 году она приехала к нему в Берлин. Как она сказала: «Такого офицера нельзя в одиночестве оставлять. Уведут».

Для меня это памятная история. Со своим командиром Никитиным они встретились в 1985 г. На войне погиб и мамин брат, пропал без вести. Я его не знал. О нем нет никакой информации.

Фоменко А. И.